В 1975 году старая ЛЭП в лесу передавала энергию в другой мир
Другой раз лампочка на входе в сторожку начала моргать в ритме, словно телеграф. Я даже записал: «– – · · – –». Потом понял: это «П» по азбуке Морзе. Зачем — непонятно. Один раз при грозе вышел из сторожки — слышу гул. Не обычный, электрический, а как будто кто-то поёт низко, монотонно, прямо из-под земли. Через минуту — тишина. Земля сухая, провода в порядке. Стал записывать всё. Вёл второй, «неофициальный» журнал. И проверяющий знал о нём. — У вас есть вторая тетрадь, — сказал он как-то. — Продолжайте. Это правильно. В июне я написал рапорт — хотел отправить в управление, с вопросом: кто такой Платонов, почему он приходит, что за наблюдение. Сложил в конверт, подписал, положил в сумку. Через три дня — письмо исчезло. Сумка была закрыта, замок цел. Упомянул про это в разговоре с Платоновым. Он сказал: — Некоторые вещи лучше оставить на линии. Там они — понятнее. В августе он не пришёл. Первая пятница — пусто. Вторая — тоже. На третьей смене я решил пройти вдоль ЛЭП, до узла на юге. С фонарём, с рацией. На пятом километре — участок, где провод менял частоту гудения. Не громче, не тише — просто... не наша частота. Я записал звук на магнитофон. Принёс домой, включил — слышно, как будто кто-то считает. Цифры. На русском. До восьми. Потом обрыв. Жене не показывал. Она и так переживала, что я «в лесу с ума схожу». Осенью начались отключения. Кратковременные, по 0.3 секунды. Ни одна система их не фиксировала. Только я видел на стрелке скачки. А потом однажды — всё: трансформатор выдал сигнал перегрузки, но линия оставалась стабильной. Не было объяснения. Платонов вернулся. — Всё, — сказал он. — Теперь это пойдёт в архив. Следите за тишиной. Это главное. После этого я его не видел. В 1982-м я уволился. Годом позже ту подстанцию закрыли. В 85-м на её месте начали строить дачный посёлок. В 92-м, после развала, кто-то из новых владельцев начал рыть фундамент и наткнулся на лестницу. Металлическая, в землю. Ушёл на пять метров вниз и — обрывалась. Без помещения, без шахты. Просто лестница в пустоту. Я был там. Приезжал. Посмотрел, молча постоял. И понял: не надо больше туда смотреть. Иногда мне кажется, что Платонов следил не за мной. Он смотрел на ток. Или — за тем, что вместе с ним шло. Не живое, не злое. Просто — другое. Не отсюда. Не из наших схем. Сейчас, когда ночью гудит трансформатор на даче, я прислушиваюсь. Потому что знаю: звук может быть не просто шумом. Он может быть голосом. Только мы не понимаем, что он говорит. Пока."https://dzen.ru/a/Z_zES2WTOTMer8dn
Другой раз лампочка на входе в сторожку начала моргать в ритме, словно телеграф. Я даже записал: «– – · · – –». Потом понял: это «П» по азбуке Морзе. Зачем — непонятно. Один раз при грозе вышел из сторожки — слышу гул. Не обычный, электрический, а как будто кто-то поёт низко, монотонно, прямо из-под земли. Через минуту — тишина. Земля сухая, провода в порядке. Стал записывать всё. Вёл второй, «неофициальный» журнал. И проверяющий знал о нём. — У вас есть вторая тетрадь, — сказал он как-то. — Продолжайте. Это правильно. В июне я написал рапорт — хотел отправить в управление, с вопросом: кто такой Платонов, почему он приходит, что за наблюдение. Сложил в конверт, подписал, положил в сумку. Через три дня — письмо исчезло. Сумка была закрыта, замок цел. Упомянул про это в разговоре с Платоновым. Он сказал: — Некоторые вещи лучше оставить на линии. Там они — понятнее. В августе он не пришёл. Первая пятница — пусто. Вторая — тоже. На третьей смене я решил пройти вдоль ЛЭП, до узла на юге. С фонарём, с рацией. На пятом километре — участок, где провод менял частоту гудения. Не громче, не тише — просто... не наша частота. Я записал звук на магнитофон. Принёс домой, включил — слышно, как будто кто-то считает. Цифры. На русском. До восьми. Потом обрыв. Жене не показывал. Она и так переживала, что я «в лесу с ума схожу». Осенью начались отключения. Кратковременные, по 0.3 секунды. Ни одна система их не фиксировала. Только я видел на стрелке скачки. А потом однажды — всё: трансформатор выдал сигнал перегрузки, но линия оставалась стабильной. Не было объяснения. Платонов вернулся. — Всё, — сказал он. — Теперь это пойдёт в архив. Следите за тишиной. Это главное. После этого я его не видел. В 1982-м я уволился. Годом позже ту подстанцию закрыли. В 85-м на её месте начали строить дачный посёлок. В 92-м, после развала, кто-то из новых владельцев начал рыть фундамент и наткнулся на лестницу. Металлическая, в землю. Ушёл на пять метров вниз и — обрывалась. Без помещения, без шахты. Просто лестница в пустоту. Я был там. Приезжал. Посмотрел, молча постоял. И понял: не надо больше туда смотреть. Иногда мне кажется, что Платонов следил не за мной. Он смотрел на ток. Или — за тем, что вместе с ним шло. Не живое, не злое. Просто — другое. Не отсюда. Не из наших схем. Сейчас, когда ночью гудит трансформатор на даче, я прислушиваюсь. Потому что знаю: звук может быть не просто шумом. Он может быть голосом. Только мы не понимаем, что он говорит. Пока."https://dzen.ru/a/Z_zES2WTOTMer8dn