Как строится работа в Центре
Работа с зависимым обязательно включает в себя комплексный, научный подход. Ежедневно идет работа мультидисциплинарной команды специалистов, которые помогают резиденту справиться со всеми сложностями. Восстановление мозга идёт само по себе, когда человек оказывается в условиях, исключающих употребление. Рецепторы постепенно приходят в норму, дофаминовые системы выравниваются — это физиология, и она запускается без внешнего участия. Наша задача в другом: добраться до причин зависимости и изменить те внутренние механизмы, которые привели человека к употреблению. Зависимый устроен как структура психологических защит, выстроенных слоями. Доступ к глубинным причинам требует времени: психотерапевт постепенно снимает слой за слоем, прорабатывает дефициты, болезненные темы, травмы. Это кропотливая системная работа. Внутреннее состояние человека можно представить как рюкзак, наполненный тяжёлыми камнями, с которым он настолько сжился, что не представляет жизни иначе. Эти камни — боль, стыд, травмы, убеждения о собственной никчёмности. Нельзя просто сорвать этот рюкзак: человек удерживает его, потому что привык жить именно так. Задача терапии — аккуратно, камушек за камушком, разгружать его. Поэтому реабилитация не может занимать месяц. Если человек разрушал себя 10–20 лет, ожидать, что за 30 дней наступит стабильность и зрелая трезвость, — это иллюзия. Обратный путь тоже требует времени. По мере работы мы не снимаем с человека ответственность, но показываем, что некоторая часть факторов, приведших к зависимости, действительно не зависела от него. Он не выбирал генетику, не выбирал деструктивную семейную систему, не выбирал травматичные события, гиперопеку или жесткость родителей. Он просто рос внутри этих условий и адаптировался к этой жизни. И когда в подростковом возрасте попробовал алкоголь или наркотики, в отличие от других детей, у него уже был сформирован внутренний «запрос на обезболивание». Поэтому он «провалился» туда глубже других — это не про слабость характера, это про почву, на которой всё сложилось. В процессе работы человек постепенно начинает видеть свою историю со стороны. Исчезает разрушительное чувство тотальной вины, появляется понимание: да, зависимость сформировалась, но я не «плохой человек», а человек с определённым набором причин и обстоятельств. Когда картина становится ясной, появляется самое важное — выбор. Теперь зависимый понимает, как он устроен, откуда его реакции, почему возникли проблемы, и что свою жизнь можно менять. Это превращает хаос в уравнение с понятными исходными данными. Параллельно идёт обучение навыкам саморегуляции — то, чего у зависимого изначально не было. Эти навыки становятся фундаментом для устойчивой трезвости. Когда человек понимает причины, перестраивает внутренние модели, учится регулировать эмоции и напряжение, — он выходит на новый уровень. Трезвость перестаёт быть борьбой и становится состоянием, в котором можно жить уверенно и стабильно.
Работа с зависимым обязательно включает в себя комплексный, научный подход. Ежедневно идет работа мультидисциплинарной команды специалистов, которые помогают резиденту справиться со всеми сложностями. Восстановление мозга идёт само по себе, когда человек оказывается в условиях, исключающих употребление. Рецепторы постепенно приходят в норму, дофаминовые системы выравниваются — это физиология, и она запускается без внешнего участия. Наша задача в другом: добраться до причин зависимости и изменить те внутренние механизмы, которые привели человека к употреблению. Зависимый устроен как структура психологических защит, выстроенных слоями. Доступ к глубинным причинам требует времени: психотерапевт постепенно снимает слой за слоем, прорабатывает дефициты, болезненные темы, травмы. Это кропотливая системная работа. Внутреннее состояние человека можно представить как рюкзак, наполненный тяжёлыми камнями, с которым он настолько сжился, что не представляет жизни иначе. Эти камни — боль, стыд, травмы, убеждения о собственной никчёмности. Нельзя просто сорвать этот рюкзак: человек удерживает его, потому что привык жить именно так. Задача терапии — аккуратно, камушек за камушком, разгружать его. Поэтому реабилитация не может занимать месяц. Если человек разрушал себя 10–20 лет, ожидать, что за 30 дней наступит стабильность и зрелая трезвость, — это иллюзия. Обратный путь тоже требует времени. По мере работы мы не снимаем с человека ответственность, но показываем, что некоторая часть факторов, приведших к зависимости, действительно не зависела от него. Он не выбирал генетику, не выбирал деструктивную семейную систему, не выбирал травматичные события, гиперопеку или жесткость родителей. Он просто рос внутри этих условий и адаптировался к этой жизни. И когда в подростковом возрасте попробовал алкоголь или наркотики, в отличие от других детей, у него уже был сформирован внутренний «запрос на обезболивание». Поэтому он «провалился» туда глубже других — это не про слабость характера, это про почву, на которой всё сложилось. В процессе работы человек постепенно начинает видеть свою историю со стороны. Исчезает разрушительное чувство тотальной вины, появляется понимание: да, зависимость сформировалась, но я не «плохой человек», а человек с определённым набором причин и обстоятельств. Когда картина становится ясной, появляется самое важное — выбор. Теперь зависимый понимает, как он устроен, откуда его реакции, почему возникли проблемы, и что свою жизнь можно менять. Это превращает хаос в уравнение с понятными исходными данными. Параллельно идёт обучение навыкам саморегуляции — то, чего у зависимого изначально не было. Эти навыки становятся фундаментом для устойчивой трезвости. Когда человек понимает причины, перестраивает внутренние модели, учится регулировать эмоции и напряжение, — он выходит на новый уровень. Трезвость перестаёт быть борьбой и становится состоянием, в котором можно жить уверенно и стабильно.